Екатерина Шишацкая: наши «мозги» не утекают

Биопластотан, так он называется, может использоваться не только в медицине или фармакологии, он способен также решить часть экологических проблем.

— Екатерина, ваш материал биопластотан изобретен еще в 2009 году. Сейчас есть какие-то шаги по его продвижению на рынок?

— Очень хороший вопрос. Фактически я могу сказать — нет. По сути, кардинально ничего не изменилось. Это связано с тем, что процесс вывода на рынок медицинской разработки занимает от 8–9 до 15 лет. Медицинские изделия во всем мире должны пройти три фазы клинических испытаний и перескакивать их в случае с медициной невозможно.

У нас как была исследовательская работа, так она и осталось. Мы ученые. И только сейчас у нас появилась университетская клиника, которая даст возможность нам самим проводить клинические испытания. Исследовательская работа идет интенсивно, благодаря в том числе и информационной поддержке. Нас знают, узнают, к нам приходят студенты и предлагают сотрудничество специалисты из других городов России. И даже не России. Но это мы сейчас говорим о науке, а не о продажах товаров.

— А как же продажи?

— Мы делаем формальные шаги для вывода продукта на рынок и параллельно ведем научные разработки. Одна команда этого делать не может, поэтому мы расширяемся, формируем новый штат. Сейчас открыли свою маленькую фирму «Биопласт» при СФУ — коммерческую, которая может этим заниматься. Она как раз и выполняет работу, связанную с рынками, показывает людям, какая у нас есть наука и какая из нее получается медицина. Хочется вести бизнес в формате университета. Свою разработку не продаем никому и никуда, потому что если сейчас это сделать, то мы ее больше не увидим. А потом будем покупать наше же, и втридорога.

Это наш осознанный выбор. Мы осознанно игнорируем коммерческую выгоду в целях сохранения и защиты интеллектуальной собственности.

— А что насчет утечки из региона этой интеллектуальной собственности?

— Знаете, а у нас не утекают… В России это есть, распространено очень широко, но вот для нашего коллектива это не актуально. Видимо, до нас не доходят те студенты, которые изначально хотят уехать куда-то за границу. Даже если мы стажируем специалиста за рубежом или в другом регионе, то всегда стажируем его на определенную нашу задачу. Мы не занимаемся выучиванием кого-то «на экспорт», мы занимаемся конкретно своими разработками.

— Расскажите, что еще разрабатывается у вас на кафедре?

— У нас есть торговая марка «Биопластотан» и она включает серию изделий и материалов, которые могут быть использованы как для медицины, так и не только для нее. Так вот, применение таких материалов для защиты окружающей среды — это также важно, как и для медицины. Например, сейчас в мире сложилась такая ситуация, когда мы захламили нашу среду обитания пластиковым мусором: наши города, наши улицы, наши дороги, наши водоемы, включая наш мировой океан, в котором плавают острова из полимерных пластиковых пакетов. Там есть целый континент — весь хлам и мусор планеты сбился в океане в кучу, и эта куча по размерам напоминает континент.

Мы совсем не задумываемся, куда летит наш мусор от пачек сигарет, от чипсов. Кто у нас об этом думает? А разрабатывая такой материал, в который можно упаковывать продукты, можно делать из него те же мусорные мешки и «сыпать» туда весь биомусор. Собрали его, закинули в такой биомешок, выкинули в компостную кучу и забыли — мешок также развалится, как сам биомусор. Называются «мешки для компостирования» — супер!

— Если вопрос о внедрении медицинских разработок занимает годы, то в чем сложность вывести немедицинскую технологию в массовое производство?

— Проблема только в деньгах. Очень быстро можно сделать завод по производству недорогого разрушаемого пластика для упаковок или технических нужд. Он будет близок по цене к тем разрушаемым пластикам, которые уже используются, они все недешевые. Но мы не сильно бегаем за производителями — это не наша задача. Это задача структур, которые заточены на стыковку науки и производителя.

— А с кем из таких структур работаете? КРИТБИ? Фонд науки?

— С Фондом науки работаем. Для нас это поддержка наших фундаментальных исследований, поддержка молодежи, поддержка поездок, поддержка целевых исследований.

КРИТБИ очень активно работает по нашему биомедицинскому направлению. Например, сейчас делаем с ними технологию по принтированию органов — 3D печать органов для имплантации. Сейчас везде активно об этом говорят, а мы с КРИТБИ это делаем. Много кто пытается такую технологию воспроизвести, в том числе и наш институт.

Кроме того, наша фирма «Биопласт» является резидентом КРИТБИ по биотеху. 

Вообще, мы ориентированы на локализацию и инвестирование технологии здесь у нас в Красноярском крае.

— Насколько достаточно вас здесь финансируют?

— Конечно, недостаточно. Много денег не бывает (смеется). У нас идей!.. Не могу сказать, что у нас совсем нет денег, но не помешали бы крупные объемы финансирования. Мы занимается поиском такого источника, а пока наши доходы только из федерального бюджета — на науку, с небольшими добавками из края.

Сейчас участвуем в федеральной программе поддержки медицинской промышленности — на нее мы обязаны «взять» 30 % финансирования из частных компаний и организаций.

— У Вас столько разработок, вы какие-то из них уже продаете?

— У нас десятки разработок, но в продаже пока нет ни одной. Они все еще проходят предпродажный этап. Может быть, начнем работать по проекту «Агробиотех» — для сельского хозяйства. Сейчас очень активно начинает работать федеральная агро-биотехнологическая система внедрений, и мы, наверное, будем работать вместе с ней.

— Возвращаясь к теме финансирования. Влияете ли Вы, как депутат, на источники и объемы финансирования?

— Нет, как депутат влиять не имею права. Сейчас при дефицитном бюджете на 2014 год я даже и пытаться не буду. Перекраивать бюджет ради каких-то новых инициатив в науке сейчас нецелесообразно.

Тем не менее, у нас в крае есть направление «наука», у нас есть советник губернатора, у нас есть советник председателя Законодательного Собрания, у нас есть Минобрнауки — это те люди, которые обязаны заниматься наукой по своему роду деятельности. Вот с ними я и работаю. Я считаю свою работу нужной и полезной: мы развиваем науку Красноярского края в том формате, который, по моему мнению, на сегодняшний момент наиболее эффективен.

— А что Вы думаете о сказанном в послании Президента создании в крае территорий опережающего социально-экономического развития? И как это скажется на науке?

— Я считаю, что это будет здорово! Это простимулирует развитие во всех областях, в том числе и в науке. Сейчас мы платим таможенные пошлины с приобретения исследовательского оборудования, с химреактивов. Уберите эти суммы, уберите налоги с зарплаты ученых — вот вам и развитие.

— В завершение, может быть, что-то хотите добавить от себя?

— Хочу. Хочу пожелать успеха в нужном деле популяризации науки. Во всем мире наука — одна из важнейших сторон развития общества. Развитые страны тратят на это множество ресурсов. Заинтересованность общества и власти в фундаментальной науке крайне важна.

Алексей Зюбин